Так с кем же мы сегодня можем ассоциировать украшенных рогами танцоров с привязанными бычьими хвостами, самозабвенно веселящихся возле купальского костра? Конечно, с чертями. Образ, как говорится, напрашивается сам собой. Жрец этого действа, вероятно, уподоблялся Дьяусу или славянскому Диву – прообразам нынешнего дьявола. Ассоциация с огненными духами индусов гандхарвами и водными апсарами также вполне очевидна. Эти духи, вероятно, доставляли на сходку своих ездоков – молодых мужчин и женщин. Не без их магической помощи молодежь заключала помолвку и договор о предстоящей свадьбе. В самом слове «Купала» лингвисты усматривают следы индоевропейского слова «кип» – отсюда глагол «кипеть». И в самом деле, в ночь на Ивана Купалу кипят страсти, и людьми владеет необузданное веселье. Однако это веселье изначально должно было служить силам добра и созидания. Оно было сродни шаманскому экстазу. Недаром гандхарвы являются хранителями сомы – божественного напитка бессмертия. Быть может, в стародавние времена люди и в самом деле владели секретом его приготовления?
Очевидно, танцующие юноши, украшенные атрибутами быка – рогами на голове и бычьим хвостом, уподобляли себя быку, а их партнерши – девушки – коровам. Бык был символом плодородия. Это сохранилось и в русских шутовских песенках: «Бык корову тык. Она ему: «Му-у-у, спасибо, бык!» Об этом может свидетельствовать и обряд, сохранившийся у русских, – набрасывание шкуры. Во время праздников, подобных Иванову дню, танцор набрасывал на себя медвежью, волчью, оленью или бычью шкуру. Обряд накидывания шкуры сопровождался инсценировкой гибели животного, его ритуализированным закланием, с последующим скидыванием этой шкуры. Тогда под шкурой тотемного животного оказывался человек. Это чудесное преображение человека, очевидно, являлось кульминацией всего действа. Это нашло свое выражение и в так называемых непридуманных рассказах: крестьяне уверяли, что случалось в старые годы, снимая шкуру с убитой волчицы или медведицы, находить под ней девицу в сарафане.
Быть может, такие представления послужили впоследствии для воссоздания института заместительной жертвы, когда вместо древнего жертвоприношения человека осуществлялось жертвоприношение животного. Обряд жертвоприношения быка на Иванов день зафиксирован в некоторых губерниях России еще в XIX веке.
Может статься, что обычай набрасывания шкуры отразился и в русском фольклоре. Так, в русской народной сказке из сборника Афанасьева «Об Иване-царевиче и Царь-девице» герой отправляется на поиски своих сестер, унесенных злыми вихрями. Сестер зовут Луна и Звезда. Иван-царевич после длительного странствования по Руси Великой добирается до палат белокаменных, где живет его сестра Луна, унесенная Медведем. Сам Медведь выглядит как медведь только за пределами своего жилища. Вступив на порог, Медведь ударился о сырую землю и сделался прекрасным молодцем. Иван-царевич втайне от Медведя предлагает сестрице бежать, но та отказывается: Медведь догонит и съест.
Тогда Иван-царевич отправляется к другой своей сестрице, Звезде. Она живет в медном дворце замужем за морским чудовищем. Однако и морское чудовище выглядит так только за пределами своего жилища. Вступив на порог, оно ударяется о сырую землю и превращается в прекрасного молодца. Иван-царевич предлагает и Звезде бежать, но та отказывается: морское чудовище догонит и съест.
Здесь мы видим двойственное отношение к Медведю и морскому чудовищу. Странствуя ежедневно по Святой Руси, оба персонажа являются воплощением зла. Однако на пороге своего дома они преображаются в прекрасных юношей – мужей украденных ими красных девиц. Иван-царевич не может выкрасть сестер у их мужей, так как те погонятся за ними, превратившись в злых персонажей, и обязательно догонят и съедят. Таким образом, природа зверя – воплощенная хтоническим персонажем – и природа человека уживаются в одном лице. У себя дома Медведь и морское чудовище выглядят и действуют как люди, а за пределами дома как звери. И даже они сами не властны над этим роком перевоплощения.
В сказке сестер Ивана-царевича выкрадывает вихрь, прислуживающий Царь-девице, которую Иван-царевич берет в жены. Только он, безымянный слуга Царь-девицы, может безнаказанно похитить из логова зверей-людей их жен.
Быть может, в этой сказке сохранились отзвуки давней языческой магии перевоплощения, с которой и был связан обряд накидывания шкуры во время праздника?
Богатырь Волхв Всеславич с детства учился трем премудростям – оборачиваться ясным соколом (символ солнца), серым волком (символ царя мертвых) и гнедым туром золотые рога (символ земного счастья). Таким образом, шаманская составляющая видна уже в этих превращениях, символизирующих три мира индоевропейцев: горний, земной и подземный. Само имя Волх Всеславич указывает на его чародейное значение, присущее жрецам древнерусского культа. В «Слове о полку Игореве» мы также читаем о князе Всеславе, что у него вещая душа была в теле, что он, «ночь волком рыскавши», добежал за ночь от Киева до Тмутаракани до рассвета солнца.
В одной русской сказке повитуха Ягинична превращает троих рожденных царицей чудесных сыновей-близнецов в волчат, а вместо них на кровать роженицы кладет подкидыша – простого крестьянского мальчика. Царь разгневался на царицу, обещавшую ему родить троих сыновей «по колено ноги в золоте, по локоть – в серебре, во лбу красно солнце, на затылке светел месяц, на косицах часты звезды». Царь повелевает посадить царицу за обман в бочку вместе с ребенком и пустить в синее море. Бочка пристает к берегу, царица и подкидыш выходят из нее, а вокруг реки молочной стоят берега кисельные.
Возмужавший не по дням, а по часам подкидыш отправляется искать своих побратимов, при этом он добывает у Ягиничны волшебное зеркальце, в котором видит сыновей царицы в облике волчат, спящими на полянке под кусточком в лесу. Подкидыш отправляется в этот лес, разжигает костер и, связав волчатам хвосты, кричит зычным голосом: «Не пора спать! Пора вставать!» Волчата вскочили и рванулись в разные стороны, при этом волчьи шкуры с них вмиг слетели, и явились три родных братца с солнечными – золотыми и лунными – серебряными отметинами на теле. Подкидыш схватил волчьи шкуры и бросил их в огонь и вместе с побратимами воротился к царице. Тут молва о чудесных царевичах и до царя дошла, он поехал к царице, тут вся правда и открылась.
В этой народной сказке мы, несомненно, видим мотив, вдохновивший Пушкина на написание собственной сказки «О царе Салтане…».
Вероятно, эти мотивы восходят к древним легендам индоевропейцев о том, как небесные боги в начале зимы набрасывают на себя звериные шкуры и обращаются в диких животных, встречаемых людьми. Эти звери похищают скот. Но в том не нужно видеть злую напасть, это жертвы, которые боги берут себе за будущее народное счастье.
В последующие времена превращение богов в зверей стало ассоциироваться со злым колдовством. В народе укоренилось представление, что ведьмы, колдуны и нечистые духи могут из-за своей злокозненности превращать людей в различных животных. Такое превращение происходит на время или на всю жизнь.
На Руси бытовало представление, что злой колдун, зная имя человека, может превратить его в оборотня. Таких невольных оборотней, превращенных в животных не по своей воле, на Украине и Белоруссии назвали вовкулаками, потому что они чаще всего представали в виде волков. Нередко они бродят возле родного села, а встретив человека, смотрят на него так жалостливо, по-человечьи, что их невольно начинали жалеть местные жители. Сельчане бросали им кусок мяса, но они от него отказывались, а хлеб, брошенный им, поедали с жадностью, при этом у новообращенных вовкулаков в три ручья текли слезы из глаз. Рассказы о людях, превращенных в волков, медведей, оленей, лисиц, зайцев, тетеревов, дятлов и прочую живность, очень жалостливы и как бы правдоподобны. Отсюда укоренилось мнение, что охотники иногда подстреливали дикого зверя в лесу, а сняв с него шкуру, находили под ней человека.
Так в народе укоренилось мнение, что колдуны могут превращать свадебное сборище в стаю волков, лисиц и прочих животных. Сохранился старый рассказ, в котором речь идет о подстреленных во время волчьей облавы трех волках. Под шкурой одного из них нашли молодого жениха, под шкурой волчицы – невесту в венчальном уборе, а под третьей шкурой оказался музыкант со скрипкой.
До сих пор в простом народе существует распространенное мнение о том, что для того, чтобы превратить свадебный поезд в волков, колдун берет ворох старых мочалок, нашептывает на них заклинания и подпоясывает ими гостей свадьбы. Обреченные тотчас становятся вовкулаками. Они могут обрести освобождение лишь тогда, когда опоясывающая их мочалка изотрется и порвется. Да и тогда такой человек долгое время бывает сумрачен, зол и долго не может привыкнуть к человеческой речи.
В народных сказках колдуны и ведьмы превращают людей в зверей, ударив их зеленым прутиком или наговоренной плетью. Эти обращенные звери иногда становятся ездовыми животными колдунов и ведьм, оседлав которых они отправляются на свои «бесовские» сходки на Лысую гору.
Стремление колдунов и ведьм превратить свадебный поезд в животных, вероятно, объясняется давним представлением о том, что праздник «небесной свадьбы» в Иванову ночь также сопровождается ритуализированным превращением людей в животных и наоборот. Недаром ведьма, согласно славянским сказкам, стремится превратить молодого парня в коня и, оседлав его, отправляется на нем на бесовское сборище. То же самое можно сказать и колдунах, которые превращают девиц в разных животных. Быть может, в основе этих представлений можно угадать древний ритуал, когда индоевропейская молодежь, оседлав коней, умыкала невест, скрыв свой облик под личиной дикого зверя, например волка.
В одной русской сказке говорится о том, как колдун превратил юношу в волка, дабы завладеть его невестой-красавицей. Он околдовал невесту и еженощно навещал ее, при этом волк бегал вокруг дома, жалобно воя. Злой колдун и бывшая невеста, ставшая ведьмой, не кормили и постоянно били вовкулака палками. Не выдержав такого обращения, вовкулак убежал в темный лес. Там его повстречал охотник, который, однако, вовремя распознал в волке человека и не стал убивать его. Он расколдовал его и научил, как надо действовать. Юноша, войдя ночью в свой дом, ударил наговоренной плеткой колдуна и свою невесту, отчего они превратились в волка и волчицу и убежали в лес. Юноша женился на другой девушке.
Такие незатейливые рассказы-былички типичны для темы оборотничества. Они часто связаны с темой любви. Это позволяет видеть в них далекое эхо реальных обрядов умыкания невест, когда будущий жених уподоблялся волку, быку или какому-нибудь иному животному, а его невеста робкой овечке.